Я молчал.
— Кстати, в то время студенты в Фукуоке пользовались большой популярностью, и даже гейши обращались к ним «будущие профессора» или «будущие врачи». Родители простых девушек считали большой удачей выдать дочь за «господина студента», а «Золотой демон» Одзаки Коё [119] и «Злой ветер и любовная лихорадка» Косуги Тэнгая [120] были у всех на устах.
Состязаясь за сердце Т., В. и М., разумеется, воспользовались этой ситуацией, и каждый из них проявил себя по-своему.
Сначала превосходство было на стороне В., что неудивительно, ведь он в то время по праву считался самым красивым и умным из всех «студенческих фуражек». Вдобавок В. обладал манерами и был честен как стеклышко. Разумеется, он с легкостью одержал победу над М., и тот, вынужденный смириться с поражением, забросил учебу и утешался поиском окаменелостей в горах и лугах.
Но В. не был так прост, как большинство мужчин, опьяненных успехом. Завоевав благосклонность Т., он сразу же начал действовать по заранее продуманному плану и в надежде заполучить свиток обратился к ней с такими словами: «Я слышал, в вашей семье бытует легенда о проклятом свитке, и мне бы очень хотелось его изучить. При помощи новейших научных знаний мы можем снять это проклятие. А иначе, если у нас с вами родится сын, страшной беды не миновать!» Но, видимо, Т., не желала откровенничать, и потому ответила, что ничего не знает. Где она прячет свиток, В. не представлял, и пошел другим путем: он предложил Т. переехать в Фукуоку. В. не сомневался, что девушка согласится и возьмет свиток с собой.
На ситуацию повлияло еще и то, что зять Т., красильщик по имени Г., оказался неисправимым бабником и сразу же после свадьбы стал приставать к свояченице с непристойными предложениями. Конечно, подобное внимание было для Т. мучительно, и она, приняв предложение В., ушла из дома и начала тайно сожительствовать с ним в Фукуоке. Я., похоже, знала об этом и не искала сестру, что тоже помогло. Так все и уладилось, но главный вопрос, куда же делся свиток, оставался открытым. Как В. ни старался, он не мог выяснить, есть ли у Т. свиток.
Но В. не отчаивался. Он рылся в вещах Т. и следил за ней, порою даже забывая об университетских делах. Т., в свою очередь, была уверена, что, кроме сестры и настоятеля храма Нёгэцу-дзи, никто не обратит внимание ни на ее новое имя — Мигива Нидзино, ни на факт участия в выставках китайской вышивки. Однако все это не укрылось от зоркого взгляда В.: он помнил о свитке и предполагал, что Т. прячет его где-то поблизости. Впрочем, проницательная Т. наверняка догадалась об истинных мотивах В. Конечно, подробности ей были неизвестны, но девушка ощущала, что В. движет корысть. Однако Т. делала вид, будто ничего не замечает, и В. извелся, совершенно не представляя, что делать. Т., единственная, кто мог бы ему помочь, продолжала всячески запутывать В. и вскоре нанесла ему неожиданный удар в чувствительное место, от которого он не смог оправиться и в слезах признал свое поражение.
А случилось вот что. Т. заподозрила, что любовь В. фальшива. В то же время девушка узнала про наследственную легочную болезнь В., о которой тот предпочел умолчать. И хотя данный факт напрямую к делу не относился, он оправдал Т. в собственных глазах — теперь разрыв с В. не был следствием ее распущенности или бессердечности, а проистекал из естественной женской потребности иметь здоровых и крепких детей. За всем тут стояла печальная судьба рода Курэ. Да и что это, как не воплощение свободной любви в духе «Злого ветра и любовной лихорадки»?.. И пока Т. не сбежала из дома, она слышала соседские пересуды: «И младшей не найти никого лучше, чем бродяга Г.» Так что решение Т. объяснимо. Кроме того, мы знаем о ее уме, чистом сердце и мудрости, и нам остается лишь посочувствовать несчастливой судьбе девушки…
Но тут я должен сделать одно важное признание. Чрезвычайно важное. Впрочем, полагаю, ты уже догадался, что о наследственной болезни В. сообщил в письме не кто иной, как М., его соперник. Он по-прежнему любил Т. и, не в силах оставить свое исследование, пошел другим путем. Предположив, что свиток может быть у кого-нибудь еще, М. пустился в расспросы и узнал от местных жителей о характере Т. Решившись на столь малодушный поступок по отношению к В., М. не оставил себе ни малейшего шанса оправдаться перед товарищем. И должен сказать… страшное возмездие за трусость М. длится по сей день. Когда я оглядываюсь на прошлое, волосы по всему телу встают дыбом. Исследователю буддийского воздаяния воздалось сполна, и у него не осталось иного выхода, кроме как покончить с собой. Такова ирония судьбы… У меня даже нет сил смеяться над этим.
И все же, все же… Разве мог тогда М. предвидеть будущее? Под воздействием психиатрического очарования этой легенды и красоты Т. он бросился в омут очертя голову, готовый пожертвовать всем ради науки…
Не прошло и полугода с момента начала их совместной жизни с Т., как ее беременность сделалась явной — после летних каникул она уже ощущала движения плода в утробе. Но то шевелился не младенец, а демон судьбы, которому предстояло жестоко терзать В. и М. в ближайшие двадцать лет, ловец, жаждущий украсть их сердца. Этому демону судьбы была уготована главная роль в длинной, мучительной, ужасной и злой драме… психиатрической драме, где не нашлось места ни слезам, ни человечности, ни правосудию, ни даже крови… в драме, актеры которой пребывали на грани смерти. И кстати, первый, немой, вопрос, с которым этот демон обратился к толпе в самом начале, звучал так: «Чей я сын?» Но вплоть до сего дня это остается загадкой.
Конечно, и В., и М. наверняка думали, что знают правду. Но даже В., ставший впоследствии авторитетным экспертом метода определения родства по группе крови, не смог бы привести тому доказательства. Для этого ему бы пришлось взять собственную кровь и кровь М. Однако Т., прекрасно понимавшая, кто является отцом ее сына, не позволила бы провести подобное исследование. Теперь же, после смерти, она не оставила никаких свидетельств. Если бы Т. записала где-то фамилию отца своего ребенка, дело бы мигом разрешилось, но, к сожалению, никаких документов не нашлось. И сегодня в посемейном реестре имеется запись: «Итиро Курэ, отец неизвестен». А В. и М. пусть говорят о своих отношениях с Т., что заблагорассудится. Да и кто, кроме самой Т., может утверждать, что в тот период она не имела отношений с каким-то третьим мужчиной? Стало быть, мы никогда не узнаем, кто является отцом, если только сама Т. не восстанет из могилы, чтобы рассказать об этом…
Злой демон наших судеб, новорожденный ребенок, жемчужинка… Он появился на свет 22 ноября 1907 года во флигеле дома кожевника в Мацудзоно, что находился неподалеку от Фукуоки, там скрывались Т. и М. И не успел младенец закричать, как М., не говоривший прежде на эту тему, обратился к Т. с такими словами: «Я слышал о свитке, который приносит неудачу мужчинам семьи Курэ…» То есть он снова опередил В. И Т., охваченная новыми материнскими чувствами, призналась ему во всем. Вот что она рассказала.
«С самого детства я так любила читать и рисовать, что, увлекаясь, забывала позавтракать или пообедать. Сделавшись старше, я каждый день приходила в храм и копировала рисунки ширм, принадлежащих самому Котэю, и вырезанные им же фигурки небесных дев на балках. Иногда там появлялись деревенские, и я украдкой слушала рассказы о происхождении храма, которые потрясали мою детскую душу. Поговаривали, что документ с хрониками находится где-то у настоятеля… Сгорая от любопытства, я делала вид, будто смотрю картины, и разыскивала его повсюду, когда никого не было рядом. Наконец я обнаружила футляр в комнате настоятеля, в ящичке книжного шкафа.
Узнав, что свиток с картинами был брошен в огонь, я очень огорчилась, однако все-таки решила прийти в храм и потрясти статую будды. И знаешь что? Я услышала стук! Будто бы от свитка, находящегося внутри. Сердце мое бешено заколотилось.
